Париж вонял. Стояла " вонь, почти невообразимая для нас, современных людей. Улицы воняли навозом, дворы воняли мочой, лестницы воняли гнилым деревом и крысиным пометом, кухни — скверным углем и бараньим салом; непроветренные гостиные воняли слежавшейся пылью, спальни — грязными простынями, влажными перинами и остросладкими испарениями ночных горшков..."

Да уж! Тут множество неприятных подробностей "неароматной жизни" 18 века! Но, читая первые строки романа, я, на удивление, не ощутила неприязни. Наоборот, почему-то искренне прониклась проблемами жизни Гренуя, героя романа Патрика Зюскинда " Парфюмер". Прониклась настолько, что пошла на преступление! Мне было 14лет. Из библиотеки мною был украден журнал "Иностранная литература", в котором у нас впервые был опубликован этот роман. В первоначальном варианте он назывался просто "Парфюмер", лишь позже прибавилось "История одного убийства". Если бы название встретилось мне во втором варианте, я, возможно, не смогла бы с такой легкостью ассоциировать себя с героем и жить его жизнью, держа в руках пахнущий пылью и сыростью журнал. Вчитываясь в строки, я понимала, что ощущения юного Гренуя очень похожи на мои! Я ведь тоже крайне тонко ощущаю запахи, могу различить все ноты парфюма и даже назвать их... Чувствую малейшую гниль в продуктах, а иногда, как юный Гренуй, мысленно классифицирую запахи одной и той же вещи: "сырые дрова", "дубовые дрова" (Гренуй) ... "огуречный мороз", "арбузный мороз", "мазутный мороз на вокзале"(Я)

Я ловила себя на мысли, что растворяюсь в произведении, становлюсь тенью парфюмера, впитываю, как подмастерье, знания об ароматических добавках, перегонных кубах и мацерировании цветов для получения эссенций и ароматных помад... О! Это был неизведанный мир, в который я с восхищением погружалась.

Я соглашалась с гением, "составляя" запах человека: " потливо-жирная,

сырно-кисловатая" субстанция, в общем, достаточно противная основная тема, свойственная всем людям. И нежный флер или тяжелые слои индивидуальной ауры запаха каждой личности в отдельности как парфюмерная добавка. Находила, что мой собственный запах на сгибе руки -

" запах пыльного воробушка", присвоенный и обозначенный четко этими словами еще моей мамой, - хорош! Жалела героя , что он не ощущает своего запаха.

Какое меня ждало разочарование, когда повествование привело к убийствам и ужасающей смерти Гренуя. Я почти сочувствовала ему, любила, как брата. Надеялась, что все это - страшная ошибка! Но... Он оказался убийцей.

...Как же я буду без тебя? Купленные эфирные масла, и веточки лаванды не вызывали больше моего интереса. Все запахи потускнели и стали одинаковыми... Этот серый, слегка протухший запах - запах разочарования...

Гренуй не покинул меня. И мне, как художнику, довелось еще раз пройти по этим зловонным или восхитительно пахнущим закоулочкам Мира ароматов. Через несколько лет мне предложили проиллюстрировать издание книги П. Зюскинда. Я снова ощутила запах старого журнала, его истлевших, крошащихся уголков, запах пыли и плесени библиотеки...И согласилась. Вновь пройдя этот путь, ожидая страшного конца Злого гения, я опять пыталась учуять улитку внутри кочана капусты и "съесть", наслаждаясь, слово "пеларгония", растереть в ладонях помадку из цветов апельсина(флердоранж).Наполнялась тугим, восточным ароматом розового масла или щекотала себе ноздри лавандовой эссенцией...В своем воображении, конечно.

Иллюстрации получились.Но они не пахли! Не пахло ничем, значит, все это было НЕ ТО... Но книга увидела свет. И все увидели, как "вонял Париж"...